Публицистическая деятельность

Гость программы - Марат Мусин, руководитель сетевого новостного агентства Anna-News.

03.10.2013

 Григорьев: В гостях у нас Марат Мусин, руководитель агентства Anna-News. Здравствуйте.

Мусин: Здравствуйте.

Григорьев: Марат, насколько я знаю, ваше агентство - одно из немногих, которые активно работают в Сирии, вы снимаете уникальные кадры. Более того, все они бесплатно распространяются в сети Интернет, каждый желающий может их увидеть. Расскажите, как вы работаете в Сирии? Как давно? Много ли сотрудников?

Мусин: Мы работаем там больше полутора лет. Это добровольцы, волонтеры. Ими движет желание восстановить справедливость.

Григорьев: Я правильно понимаю, что эти люди - не профессиональные журналисты? Эти волонтеры по-настоящему интересуются ситуацией и считают, что нужно ее освещать, так?

Мусин: У нас работали профессионалы, но мы не можем им много платить. У нас работал один из лучших фронтовых корреспондентов, который ушел с центральных каналов, его узнавали по профессиональному "почерку".

Но когда ситуация стала опасной, важно было, чтобы на передовой работали люди, которые достаточно вменяемы, могут подумать о собственной безопасности, не будут подставлять солдат, находящихся рядом. Сейчас мы отбираем людей по принципу "кто готов умереть", как бы жестко это ни звучало.

- Федор Лукьянов: "Сирийский вопрос вернул настоящую большую дипломатию"

Григорьев: Работа журналистов иногда бывает довольно опасной.

Мусин: Нас поддерживают в разных странах мира. Когда пришла эта идея - просто показать правду о той войне, о том, что сейчас происходит в Сирии, нам пришлось изменить технологии фронтовой журналистики. Мы документируем события десятком камер.

Григорьев: А как это?

Мусин: Например, последние недели работали четыре оператора. Волонтеры снимают немного хуже, чем профессиональные операторы. Мы снимали, как под огнем улицу перебегают боевики, как они стреляют, разрывы…

Григорьев: Но это же опасно! Это означает, что вы находитесь совсем рядом с пулями.

Мусин: Да, это действительно опасно. Был ранен мой друг, известный писатель Сергей Александрович Бережной, который туда поехал за свой счет. Снайпер попал ему в челюсть и в руку. Из разных стран нам писали, что "Бережного Бог бережет". Полтора года назад наша группа попала в плен в Думе, но, к счастью, все обошлось без потерь.

Григорьев: Вы оказались на территории, которая была захвачена теми, кто воюет против правительства Асада?

Мусин: Да, боевиками. Я улетел за день до этого. Я думал, что это первоапрельский розыгрыш. Нас спас оператор - он попадал в похожую ситуацию в Чечне. А переводчика в буквальном смысле спасла иконка - мы перед этими событиями брали интервью у игуменьи в Маалюле, и она подарила нам бумажные иконки.

Григорьев: Христианские?

Мусин: Да. Его избили, разбили голову пистолетом, отобрали все - телефон, очки, деньги.

Григорьев: Оружие?

- Ближний Восток: особая "химия" отношений

Мусин: Да оружия никакого нет, это обычные гражданские люди. Переводчик - отец двоих детей. Боевики решили, что он не алавит, а христианин, и его не убили. А когда оператор пришел и спросил, где мой продюсер, открылась дверь микроавтобуса - там лежал связанный переводчик, которого уже хотели расстрелять. Но все закончилось хорошо.

Григорьев: Как же они отпустили ваших коллег?

Мусин: Пришлось сыграть в игру, сказать, мол, ребята, давайте мы вас снимем. И дальше мы стали все рассказывать - что мы работаем на передовой, мы - неправительственная структура, у нас нет денег, чтобы заплатить выкуп.

- Сирийские памятники истории и архитектуры страдают от мародеров

Григорьев: Правильно ли я понимаю: если с вами что-то случится, никто за вас не вступится, никакой государственной компенсации не будет?

Мусин: Естественно. Это волонтерский проект. В этом его сила, потому что мы независимы. Мы независимы от властей Сирии, мы независимы от России. Да, мы работаем в Интернете, но Интернет не цензурируется. Мы соблюдаем правила безопасности для тех людей, которых снимаем - мы не показываем их лица, если они говорят, что этого нельзя делать. Мы не показываем номера машин. Это элементарные меры, соблюдения которых от нас требует осторожность. Зато люди нам рассказывают очень много.

И второе - вы спросили про опасность, к сожалению, по-другому нельзя. У нашего агентства есть лозунг: есть правда, подкрепляющая факты, и факты, объясняющие правду. Этот лозунг подразумевает, что, не разделив смертельную опасность с бойцами, ты не можешь снимать правду об этой войне.

Потому что иначе это будут задворки, постановочные сцены и так далее. У нас все постановочные сцены запрещены. Все подобные сцены видны, видно, что люди даже дышат иначе, чем в реальном бою.

Есть одно условие - мы должны перемещаться вместе с передовыми подразделениями, мы не должны быть обузой, люди должны действительно перебегать, если снайпер бьет очень быстро, чтобы никто из солдат, если ты поскользнешься, не вытаскивал тебя. Стыдно, если из-за тебя пострадают мальчишки, которые вынуждены были одеть военную форму, чтобы защитить свою страну.

Во-первых, надо разделять риски и опасности, тогда ты снимешь правду о войне. Во-вторых, ты должен работать по другой технологии. Не как новостники: прибежали, попросили встать в картинную позу, отсняли, положили звук бомбежки и получили новостной выпуск. Это голливудский стандарт.

У меня также операторы иногда под огнем снайпера просили солдат перебежать, после чего мы получали очень жесткие замечания. Как только мы отказались от этой технологии, мы стали снимать, нам надо объективно фиксировать, что происходит, народ победить нельзя. И это сработало. Мы ставим камеры на танки, на БТР.

Это ударопрочные камеры, но, к сожалению, они в пластиковых корпусах. У нас отстреляны около 15 камер, они не выдерживают огня. Один раз мы снимали в пяти метрах от боевиков.

Григорьев: Как можно снимать на расстоянии пяти метров от боевиков?

Мусин: Например, вас разделяет только стенка.

Григорьев: Как я понимаю, в Сирии к журналистам очень не простое отношения со стороны боевиков?

Мусин: Журналистов очень не любят, отстреливают в первую очередь. Например, когда Бережной был ранен, было видно, что он без оружия. Было видно, что человек бежал с камерой, с фотоаппаратом, и по нему снайпер бил целенаправленно. Когда он бежал, он не издал ни одного стона. Изменилось отношение к русским, потому что было видно, что это действительно мужественные и бескорыстные люди.

Боевикинас засекли, мы вчетвером были безоружные. Мы вместе с солдатами подошли к передовой, к мечети Сукаина (это всемирно известная святыня исламского мира). Боевики варварски оборудовали там огневые точки - они вообще часто воюют в таких святынях.

Солдаты, видя обстановку, попросили нас уйти, и нам надо было пробежать четыре улицы, которые простреливались снайперами. Снайперы нас видели, посчитали, сколько человек пробежало туда, и на обратном пути стали бить по нашей группе. Пуля попала в Сергея Александровича Бережного, он чудом остался жив, у него на две минуты была остановка дыхания. Он известный писатель, лауреат пяти премий, который всегда пишет о войне только то, что сам видел, он талантливый человек, патриот, гражданин.

Или, например, бывают моменты, когда мы находимся в каком-то месте, которое становится центром крупной международной провокации.

Григорьев: Я знаю, что 21 августа вы и ваши журналисты находились именно в том месте, где, как считают, использовалось химическое оружие? Где это было, и что вы видели и снимали? У вас есть какие-либо свидетельства?

Мусин: Наш принцип очень простой - нам нужно объективно документировать то, что происходит, и тогда все становится на свои места. Тогда невозможно рисовать черта с рогами, тогда правда побеждает. Мы вчетвером снимали происходящее в тот день, плюс были камеры на танках.

В двух метрах от нас упала самодельная мина, у одного из моих сотрудников в кости два маленьких осколка, но от него очень многое зависит, поэтому он даже не может лечь на операцию. Нам повезло, что взорвался детонатор, а сама мина не разорвалась.

Боевики обстреливали улицу, где гуляли женщины и дети (мы это тоже задокументировали, отсняли). Боевики знали, что ни военных учреждений, ни военной техники там не было.

Боевики были не просто подготовленными, они четко клали эти мины по улице. Они видели нас, видели, что я пытаюсь взять интервью…

Если вернуться к событиям 21 августа, сирийская армия подготовила контртеррористическую операцию в Восточной Гуте. Это один из районов Дамаска, Джобар, находится в трех километрах от нашего посольства. Поскольку он имел стратегическое значение (впереди была "Женева-2"), его с начала этого года удерживали боевики. Там нет мирного населения - ни женщин, ни детей, а якобы их трупы нам показывали.

Потом выяснилось, что дети были украдены в Латакии, умерщвлены неизвестно где, родители опознали своих детей. Кстати, я зафиксировал, что в Сирийской свободной армии есть, например, представители Азербайджана. Есть люди из других стран СНГ.

В тот день, когда в нас попала мина, старшему лейтенанту, командиру танка, наложили пять швов. Как только ему зашили рану, он на одном танке вошел в зону обстрела. В течение минуты три профессионала били по его танку. Один расстреливал коробки динамической защиты, думая, что они сработают. В это же место наводчик бил из ручного противотанкового гранатомета. Третий бил из ракеты - промазал на 50 сантиметров, попал в стену дома. Все это - "Аль-Каида", которая за 1,5 года научилась воевать с армией крупного государства.

Из-за Джобара все и началось. Группировка "Аль-Каиды" тогда фактически была рассечена. 21 августа в 6:40 танковые колонны начали выдвигаться. Мы шли впереди колонны и снимали все - загрузку боеприпасов, продвижение солдат. Все, как и мы, шли без противогазов.

Григорьев : Были ли какие-то свидетельства подготовки к этой химической атаке со стороны сирийских войск?

Мусин: То, что мы документировали, однозначно говорит о том, что применять химическое оружие не было смысла, потому что весь район, где сидела "Аль-Каида" (мы зафиксировали их флаги), был весь в дыму - работала авиация.

В 7:20 началась мощная артподготовка. Работала дальнобойная артиллерия, авиация. Боевики этого не ожидали. И даже мы не ожидали того, что будет прорван двухкилометровый фронт, потому что целый год до этого сирийская армия не могла вытащить даже подбитые танки - настолько были грамотными боевики, которые жгли любую бронетехнику, появлявшуюся в зоне видимости.

Вдруг правительственные войска прорвали эту оборону и фактически окружили и рассекли группировку. Начался второй этап по ликвидации боевиков. Кольцо было замкнуто, и центром действий являлся Джобар как район Дамаска, который защищали иностранные наемники. Они попали в котел и попытались бежать.

В 8:00 войска пошли в атаку, начались контактные бои. Мы снимали все фактически в упор - мы были на удалении 20-30 метров.

Есть очень много нелогичного в этой якобы химической атаке. Говорят, что оружие применялось якобы за 7 часов до того, как доложили, что фронт прорван и что "Аль-Каида" отступает. На следующий день расстреляли трех полевых командиров в Джобаре - был приказ - за то, что они отступили. Это не рядовые бойцы "Аль-Каиды", это элитные полевые командиры боевиков. Трупы их никогда не оставляют, потому что так можно вскрыть зарубежные сети "Аль-Каиды".

Как я уже говорил, в Джобаре нет мирного населения. Там нет женщин и детей, но трупы мужчин тоже предъявить нельзя, потому что иностранцев из "Аль-Каиды" показывать не будут. Но трупы общественности показали - значит, боевики сменили район.

В 8:30 боевики стали отступать по всему фронту. А это означаетрассечение группировки. Сейчас начинается процесс ликвидации лучших командиров, лучших боевиков "Аль-Каиды", которых собирали со всех стран мира, готовили в лагерях в Турции, Иордании и в других странах.

Григорьев: Значит, у сирийских войск не было химической защиты?

Мусин: У них не было противогазов, мы это зафиксировали.

Григорьев: Эти все кадры есть на вашем сайте?

Мусин: У нас есть десятки часов записи - от загрузки боеприпасов до штурмовых подразделений, мы снимали в упор.

Когда произошел информационный вброс о том, что было применено химическое оружие? В 8:30 фронт был прорван, в 10:00 с израильских, американских, саудовских, катарских сайтов произошел вброс, что в трех районах, в частности в Джобаре, применено химическое оружие по данным трех полевых командиров.

В тот день был ветер, и если бы действительно была химическая атака, это бы все пошло на нас...

Григорьев: Это означает, что при любом использовании химического оружия это пошло бы на вас и в другие места?

Мусин: Да. Как только пошли панические доклады, что все, кольцо окружения замыкается, группировка рассечена и элитные отряды попали в котел, из-за этого началась истерия. Почему? Обычно это действовало, когда начинали нагнетать ситуацию, говорили, мол, давайте остановим бои, приедут наблюдатели. Это давало возможность боевикам перегруппироваться, отступить и спасти свои шкуры. Здесь этого не произошло.

Более того, они по глупости сказали, что это было за 7 часов до атаки - в три, в шесть утра. Тогда у меня детский вопрос: почему "Аль-Каида" - а это именно "Аль-Каида", "Фронт аль-Нусра" - так берегла репутацию кровавого режима Башара Асада и 7 часов не сообщала? Потому что как только начали бы поступать отравленные люди из Джобара, которых там не было (мы целый год документировали, что район пустой), они бы сразу сказали, откуда они поступили.

И здесь начинаются интересные вещи. Соответственно, почему "Аль-Каида" так берегла до 10 утра репутацию Башара Асада, не сообщая о якобы совершенных военных преступлениях? А в два часа мы сказали, что у нас есть все доказательства, что коллеги документировали, все разрывы практически сняты. Вы представляете, что это такое, когда работает десяток камер? Мы видим всю панораму боя, даже в соседних районах. Было видно по характеру разрывов, что это стандартные боеприпасы. В любой стране есть эксперты, которые четко это скажут.

И тогда мы стали видеть, как на катарских, саудовских сайтах стали стирать Джобар, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор. Только телеканал Euronews оставил хронологию этой провокации, которая шла. Мы не первый раз документировали о том, что у боевиков на самом деле налажено производство химического оружия. Но в этот день в Джобаре оно не применялось абсолютно точно.

Григорьев: И со стороны боевиков?

Мусин: Да. Если бы они применили его в Джобаре, то погибло бы 600 человек, как они вначале сказали. Соответственно, такие же потери среди военнослужащих понесла бы Сирийской Арабской армии. Любой мониторинг госпиталей показывает, что этого не было. 24 августа мой оператор наглотался, потому что мы нашли подземный склад без света и первыми залезли туда.

Григорьев: Вы имеете в виду склад оружия боевиков?

Мусин: С химикатами. А я до этого уже демонстрировал, что саперы регулярно в Восточной Гуте, когда боевики отступают, находят не только самодельные взрывные устройства, но и целые производства в кустарных условиях, и трубки с какими-то химикатами. Естественно, мы не решались их раскрывать, отправляли.

Григорьев: Я думаю, раскрывать эти вещи точно не нужно.

Мусин: Я показывал, что их было много. И вот 24 августа применили. Почему? Потому что пострадали 40 солдат. На одном из КП пострадали наши знакомые. И мой оператор, который снимал, немножко наглотался какой-то заразы, потому что практически первыми залезли и показали.

Григорьев: Что было на этом складе? Правильно я понимаю, что это склад, захваченный сирийскими войсками?

Мусин: Да. Обычные взрывные условия, но много химикатов.

Григорьев: Из которых могут сделать химическое оружие?

Мусин: Да. Раньше каждый боевик, не только "Аль-Каиды", обязан был какое-то количество часов отработать на мельнице, они перетирали селитру, делали взрывчатку. Сейчас мы постоянно видим взрывчатку С-4. Упор сделан на второй элемент поражения, какую-то химию. Но если бы это применяла армия, тогда бы, наверное, командным составом жертвовать не стали, они хотя бы противогазы надели бы.

Григорьев: Противогазов ни у кого не было?

Мусин: Не было. Это документировано. Поэтому сама логика с Джобаром... Я несколько недель назад был в Джобаре. Вдруг мы видим, опять пошел вброс со слов, как они всегда говорят, повстанцев, мол, в Джобаре применено химическое орудие. Когда я приехал, я смеялся: "Ребята, там просто очень жарко под кондиционером". Это не химическое оружие. Но их уже не стали разносить, потому что понимали, что шутка затянулась.

Григорьев: Откуда появились в Интернете кадры гражданского населения, погибшего якобы от химического оружия?

Мусин: Первое. Когда инспекторы ООН поехали собирать доказательства, прозвучали очень странные речи из английских таблоидов: мол, они зря туда едут, никаких доказательств. Химики просто смеялись. Ведущие британские таблоиды писали глупости: мол, туда поехали инспектора, но они точно не найдут никаких доказательств, верьте нам на слово, что кровавый режим Башара Асада применил химоружие, всех свидетелей расстреляли, все остальное уничтожили. Они даже не понимают, что если пролить химию, то она там остается.

Григорьев: Правильно я понимаю, чтобы уничтожить использование следов химического оружия, нужно снимать слой почвы на несколько метров?

Мусин: Химики говорят, что это невозможно. Естественно, когда инспектора едут, боевики могут распылить все что угодно и привезти их на это место, чтобы взять пробы.

Но мы уже знали по характеру провокаций в Алеппо, и за эти два года мы неоднократно публиковали информацию о том, что турецкие офицеры завозили какие-то химикаты, какие-то ракеты с химией на границы. Это есть у нас на лентах. Под Алеппо был зарин, по-моему, даже ливийского производства, но ослабленная версия. Как сейчас выяснилось, такой же есть и под Дамаском.

Мы говорим о преступлениях против человечества, когда убивают женщин и детей, причем детей из алавитских семей, из семей, которые лояльны к власти. Их похитили за две недели в Латакии.

Григорьев: Это именно те кадры, которые могла видеть международная аудитория?

Мусин: Уже есть независимое свидетельство.

Григорьев: Это свидетельство родителей?

Мусин: И родителей, и монахинь. Это стандартная цена за крупную международную провокацию. Первая была в мае прошлого года в Аль-Хуле. С тех пор я всегда своим оппонентам, с кем мы общаемся напрямую, задаю вопрос: ребята, мы в 40-х годах? Мы переходим "красную черту", это фашизм, мы убиваем сирийских детей и женщин.

Григорьев: Что там произошло?

Мусин: Убили более 50 маленьких детей в возрасте от 2 до 7 лет, которых легко было перетаскивать (если убивали тяжелых, их не таскали), и 34 женщины. Это были члены семей одного из руководителей сирийского парламента, это были семьи в Аль-Хуле, лояльные к сирийской власти. Рядом стояли дома руководителей бандформирований, их не тронули.

Более того, провокация была подготовлена для того, чтобы Россия изменила свое решение на голосовании в Совете Безопасности, потому что все вбросы шли на русском языке. Суть их заключалась в следующем: авиация Башара Асада разгромила мирный городок Аль-Хула, 50 детишек, 34 женщины и 25 боевиков погибли, потому что 700 человек атаковали Аль-Хулу. Мы - единственные, кто туда наведался. Мы увидели, что никаких разрушений нет.

Григорьев: Вы были на том месте?

Мусин: Сверху можно было снять Аль-Хулу. Нас обстреляли, но мы успели зафиксировать панораму, что город цел, что никакая артиллерия, никакая авиация по нему не стреляла, это вранье. Через два дня на русском языке стали объявлять, что убиты холодным оружием. Первая нестыковка.

До заседания Совбеза мы успели найти 10 свидетелей, которые четко рассказали, какие группы, кого резали, куда зашли. Это были ключевые свидетели. Мы успели представить эти свидетельства мировому сообществу, и, в принципе, они сыграли свою роль.

Григорьев: А что это за боевики, что это за люди? Мы видели разные кадры, например, как боевик вырывает из трупа солдата сирийской армии сердце и поедает его. Мы видели, как живых солдат сирийской армии сжигают заживо. Откуда это средневековье?

Мусин: Идеология террора - это идеология двоечников. В любом обществе всегда много проблем, и всегда можно перевести эти конфликты в антагонистическую стадию. Как сейчас нашли армию людоедов...

Григорьев: А что это за люди вообще?

Мусин: Характеристика очень простая. Ставка на тупых, упрямых людей без профессии, которые не хотят учиться, не хотят осваивать специальность, которые хотят, взяв шашку (в данном случае - автомат Калашникова), решить все проблемы. Ложь заключается в том, что эти тоталитарные секты, в отличие от левой идеи, основаны на салафитских идеях - это физическая ликвидация участников проблемы.

В чем обман? Уничтожь инакомыслящего, неверного, мусульманина - и проблема решится. Это ложь, потому что проблема никуда не уходит. Именно эту армию со всей логистикой, "сексуальным джихадом", со всем тем, что европейцы для них разработали, со всего мира бросили на Сирию.
Читать полностью: http://rus.ruvr.ru/2013_10_03/Marat-Musin-Volonteri-pod-puljami-ishhut-pravdu-o-sirijskom-konflikte-9280/